Но нет, тогда закончилось «всего лишь» время благородства, эпоха игры по твердым правилам. Правила стали меняться все быстрее и совершенно непредсказуемо. Восторжествовал политический прагматизм. В результате европейские диктатуры стали отличаться от традиционных монархий примерно как гипсовый муляж от настоящего яблока: остались формы, но пропал сок.
Но это — первая половина ХХ века. Вторая была периодом долгих «каникул». Сперва «дети цветов» сломали весь устоявшийся порядок (да и ладно с ним, плохой был порядок), напридумали шутливых лозунгов… Потом повзрослели, поскучнели, пришли к власти и принялись на полном серьезе воплощать свои идиотские шутки в жизнь. Политика вновь стала делаться по правилам, только это оказались правила от игры в «дочки-матери».
И вот наступил XXI век. В Америке он наступил раньше, чем в Европе: после «9/11» США превратились в тоталитарное воюющее государство. И первыми отказались от политики. Потому что подогнать авианосец к берегам «зарвавшейся» страны, устроить там ковровые бомбардировки, а лидера убить — это не политика. И не война. Это, собственно, терроризм!
Да, давайте называть вещи своими именами. Те, кто пришел в Европу и принес с собой XXI век, от слова «терроризм» не морщатся — в отличие от американцев. И не пытаются объяснить, что это у них «такая политика». Они просто взрывают себя и других — иногда что-то требуя, а иногда просто «из принципа». Что должна делать Европа? Ответить жесткостью на террор. Другого способа нет.
Европа же пока кудахчет и интригует, интригует и кудахчет. И продолжает играть в «дочки-матери», продолжает принимать «беженцев» (хотя всем уже ясно, что из этих «беженцев» кто не террорист, тот бандит и насильник). Продолжает торговаться и одновременно великодушничать, не понимая: каникулы кончились. Политика кончилась. Правила кончились. Новый век — это век терроризма. Век прямого действия.
И пока «евродевочки» будут продолжать плакать и играть в свои бирюльки, «муслимальчики» экстремистского толка будут продолжать их насиловать, резать и взрывать. Опомнится Европа или погибнет, так и не прозрев — сейчас сложно сказать.
Анна Шафран
